— Раньше все было понятно: сделал уроки — молодец, перевел бабушку через дорогу — умница, мячиком разбил стекло — плохой. А сейчас: сделал одной женщине хорошо, а другой от этого — плохо. А ты вообще все делал для третьей. А ей — все равно!
— Вот пока ты ее, женщину, добиваешься — она прекрасна. Но вот вы живете вместе, она утром уходит на работу и говорит: «Ты мой небритыш» — или даже так: "Ты мой заспанный чебурашка«...Не-не: «Чебура-а-фка». И вроде это так мило, но так противно.
— И то, что «заспанный и небритый чебурашка» — это натяжка.
— Не-е, Леш, это — «натя-я-фка».
—"Ну все, до вечера, чмоки!« — Ну какие, на хрен, «чмоки»? Хочешь поцеловать — поцелуй!
— «А гренка в нашем ресторане называется croûton». Это точно такой же кусочек поджаренного хлеба, но гренка не может стоит 8 долларов, а croûton — может. А дальше ты начинаешь искать хоть какой-то вкус, отличающий этот крутон от гренки. И находишь!
— А вот взять вопрос «Зачем?». Когда я говорю ей: «Поехали ко мне», — а она мне: «Зачем?» Вот, объясни, что я ей должен отвечать? Ведь у меня дома не боулинг, не кинотеатр. Если скажу: «Займемся раз-два любовью, мне точно будет хорошо, тебе — может быть, а дальше ты можешь остаться, но лучше, чтобы уехала», — она же точно не поедет. Хотя прекрасно понимает, что мы едем именно за этим. И я говорю: «Поехали ко мне — у меня прекрасная коллекция лютневой музыки XVI века». И вот этот ответ ее полностью устраивает.
— Расстались. Пишешь ей последнее СМС: «Я больше не буду тебе писать, ты стала мне чужой, прощай». Она не отвечает. Тогда второе последнее СМС: «Могла бы и ответить, нас, между прочим, что-то связывало». Молчит. Третье: «Спешу поделиться радостью: я перестал о тебе думать. Вообще. Так что не звони». Она не звонит. Тогда запрещенный прием: «Знаешь, в Москве есть еще красивые женщины, кроме тебя». И все равно ничего. И так еще сто последних СМС. Неужели нельзя быть нормальной и раз ответить! И все. Перестал писать, отмучился — и тут от нее через год приходит СМС: «Снег идет. С первым днем зимы!» Ну, не суки?
— Кризис — это когда тебе ничего не хочется и тогда ты начинаешь хотеть чего-то хотеть.
— Это ладно. Вот когда тебе не хочется хотеть чего-то хотеть — вот это кризис.
— Это не кризис, это п***ец!
— Вот если бы пришли фашисты, которые за неправду расстреливают, и спросили: «Изменяла тебе жена или не изменяла?» Я в любом случае ответил бы «нет», потому что, если не изменяла, ты сказал правду, тебя отпустили, а если изменяла, то ты даже удивиться не успеешь. А вот сказал ты «да, изменяла», — и это оказалось правдой. Тебя отпустили, живи, только как с этим жить? Ты знаешь, она знает, что ты знаешь, все фашисты знают, их уже не позовешь — неловко, а ребята были полезные... А если все и держалось на том, что ты «не знаешь», а она сейчас уйдет, а ты ее любишь... ай...
— Или вот она задает какой-то вопрос. И я вижу, что для нее это правда очень важно. И начинаю отвечать. А она уже все — ушла. Оказывается, ей просто было важно задать этот вопрос и все...
— Вообще, в женатом состоянии напрягает не то, что у тебя нет других женщин, а то, что нет возможности других женщин. Я, может быть, ею бы и не воспользовался, но возможность-то должна быть... Вот, например, запретили бы тебе есть вилкой. Причем в формулировке «никогда». «Никогда больше не будешь есть вилкой!» Да, казалось бы, и черт бы с ней, можно ложкой, палочками, руками... Но тебе сказали — нельзя, и сразу захотелось именно вилкой. И, главное, вот она — вилка, лежит. Много вилок. Открыл ящик — полно.
— Это потому что в искусстве нет объективных критериев. Вот в спорте все объективно. Пробежал быстрее всех стометровку — все, ты молодец, победитель, чемпион. И никого не интересует стиль твоего бега, хоть задом наперед. «Как-то он неконцептуально пробежал». Да пошел ты в жопу, ты сам так пробеги! «Э, не, что же он хотел сказать этими своими девятью с половиной секундами?» Что ты хрен так пробежишь! Только и всего.
— Не стало будущего. Раньше, в детстве, впереди было что-то яркое, неизвестное. Жизнь... А теперь я точно знаю, что будет потом. То же самое, что и сегодня. Заниматься я буду тем же, в рестораны ходить те же, ну или в другие такие же. На машине ездить примерно такой же. Вместо будущего стало настоящее. Просто есть настоящее, которое сейчас, и настоящее, которое будет потом. И главное, что мне мое настоящее это нравится. Машины хорошие, рестораны вкусные — только будущего жалко...
Journal information